«Надо сказать правду, в России в наше время очень редко можно встретить довольного человека (конечно, я разумею исключительно культурный класс, так как некультурным людям нет времени быть недовольными). Кого ни послушаешь, все на что-то негодуют, жалуются, вопиют. Один говорит, что слишком мало свобод дают, другой, что слишком много; один ропщет на то, что власть бездействует, другой — на то, что власть чересчур достаточно действует; одни находят, что глупость нас одолела, другие — что слишком мы умны стали; третьи, наконец, участвуют во всех пакостях и, хохоча, приговаривают: ну где такое безобразие видано?! Даже расхитители казенного имущества — и те недовольны, что скоро нечего расхищать будет.
И всякий требует для себя конституции».
(Салтыков-Щедрин)

Что-то вчера весь день всевозможные ресурсы рассуждали про Октябрьскую революцию, была ли она чем-то хорошим или чем-то плохим, к каким привела последствиям для мира вообще и рашки в частности, какие можно из этого сделать выводы итд. Понятно, что каждый судил в силу своих взглядов, но в одном все мыслители сходились: они все утверждали, что эта революция принесла какие-то коренные изменения, перевернула общество, обществознание и вообще всю гуманитарную сферу и создала какой-то новый, доселе невиданный строй.

Но в самом ли деле это было так? Я, например, смотрю на рашку до революции и ссср при каком-нибудь сралине — и не вижу особой разницы. И там и там самодержавие, в котором вся власть принадлежит одному человеку, и там и там государство, проникающее во все сферы жизни и стремящееся контролировать всё и вся, и там и там привелигированные кланы и семьи, контролирующие большую часть государства и ресурсов, и остальной народ —бесправное серое быдло, на труде и нищете которого держится их роскошная жизнь. Даже с религией всё обстоит почти так же, по сути своей большевизм — это практически то же православие, с той же атрибутикой и практически теми же ритуалами, только вместо икон — портреты вождей и лозунги, а вместо псалмов — революционные песнопения. Ну да, в эстетическом плане появилось что-то новое, та же самая старая госпропаганда стала делаться в новой обёртке — но, согласитесь, это совсем не те изменения, при которых можно говорить о великой революции, перевернувшей ход истории.

Единственное, что можно привести в пример как отличие между рашкой при сралине и рашкой при, например, николае кровавом — это наличие так называемых социальных лифтов (то есть, осутствие пресловутой "стабильности", это одно и то же). Да, при сралине кто угодно, любой чиновник, вплоть до родственников и членов семьи самого сралина, мог оказаться в застенках, а на его место мог прийти какой-нибудь вчерашний слесарь или солдафон. Но ведь то же самое было, например, и при петре I, который пидорял бояр и раздавал дворянство всяким рандомным людям, оказавшимся ему чем-то полезным. Мы же не говорим, что воцарение петра — это революция, и что пётр создал совершенно невиданную доселе цивилизационную парадигму? И пётр, и сралин, выполняли по сути обычную менеджерскую задачу: заменяли старую, выродившуюся и прогнившую элиту, чтобы обновить разваливающуюся ымперию. И после петра, и после сралина, когда они эту задачу выполнили, оставалась эпоха той самой традиционно русской безнадёжной "стабильности", в которой касты устоялись и никаких переходов между ними не происходит. В чём необычность-то?

Рассмотрим ситуацию на втором, «еврокультурном» субрегионе Восточной Европы. Здесь при мысли о культуре и свободе индивидуального развития прежде всего в голову приходят прибалтийские города, жившие по Магдебургскому или Любекскому городскому праву. Но такие примеры в типологическом исследовании хромают. Слишком схожие у них были отправные точки –– чем, к примеру, отличался быт жителей Таллина от их современников из того же Любека, где действовало аналогичный городской статут? Для чистоты компаративного анализа имеет смысл совершенно иное общество –– тоже европейское, но не христианское. Я имею в виду Крым, то есть область, населённую, как и Эстония, европеоидами, хоть и общающимися на тюркском языке. Тем не менее, их права, во многом похожие (если не равные) со скандинавскими или западноевропейскими, сказывались на поразительно сходственных традициях и обычаях.

Тут выбор аналогий весьма велик. Первый пришедший на память пример –– английский обычай отдавать благородных отпрысков на воспитание в чужую семью. Это закаляло будущего рыцаря, приучало его надеяться на самого себя в чуждом окружении. То есть делало из
него личность, а не любимца родителей, избалованного и неспособного принимать ответственные решения. Абсолютно то же имело место в Крыму. Ханы и беи отдавали своих сыновей до совершеннолетия в дружеские семьи, некоторые из которых находились весьма далеко –– в
Черкессии. И воспитатель-аталык становился ближайшим человеком, более чем просто родственником для отца ребёнка –– как и для своего воспитанника в будущем –– то есть с тем же результатом, что имел место в Англии.

Второе совпадение –– но уже не со всем Западом, а со Скандинавией –– личная свобода крымских татар. Она превосходила западную, ведь лишь в Северной Европе любой подданный имел право на ношение оружия и на ничем не ограниченную охоту в лесах и полях. Здесь опять
уместно вспомнить Англию и борца за эту свободу Робина Гуда, ведь за охоту в королевских лесах ослепляли или казнили. А крымские крестьяне обладали правом на ношение оружия, что гарантировало их личную свободу и защиту он насилия со стороны власть имущих. В этой связи напомним о надписи на надгробии Сэмюэля Кольта: «Бог создал людей разными, а Кольт сделал их равными». В реальности на надгробии оружейника –– лишь его имя и даты жизни. Но эта легенда отражает действительность, которая имела место и в Крыму, причём за много веков до рождения Кольта и даже американской демократии.

Сюда же, к проблеме равенства, можно отнести и диалог высокой и народной культур. В отличие от Московии, где этот процесс непредставим, в Крыму он шёл постоянно и не только в храмах. Как записывал великий знаток Крыма Е.Л. Марков, «чабан входит в гостиную своего хозяина в своих буйволовых сандалиях, с достоинством закуривает, опустившись на ковёр, свою трубку и протягивает руку к стоящему угощению, не сомневаясь нимало, что имеет на него равное со всеми право». [1] А потом в гостиной завязывается разговор, равно интересный для князя и его пастуха, идёт обмен мнениями на общие для обоих темы. В таком безыскусно-живом виде межкультурный диалог отмечен лишь в средневековой Скандинавии. Примеры здесь излишни –– ими буквально пересыпаны саги. Позднее эпохи викингов эта традиция, возникшая в родовом обществе, на Севере исчезла, но не в Крыму, где она сохранилась гораздо дольше: Е.Л. Марков стал её свидетелем на рубеже XIX и XX вв.

Третье совпадение с Западом –– крымская цеховая организация. Она абсолютно, до мелочей совпадала не с соседними, византийскими, а с западноевропейскими традициями. И результаты следовали те же: правовая автономия как источник, питавший психологию индивидуальности и творческая свобода как условие самовыражения в создании шедевров ремесла.

Четвёртое совпадение –– выборность правителя. Она существовала в странах Балтийского мира с древности до XVI –– XVII вв., потом исчезла, ликвидированная автократическими режимами правления. Но в Крыму выборность ханов сохранилось во всей полноте древних традиций на всём протяжении истории государства, оборвавшейся в последней четверти цивилизованного XVIII века.

Пятое совпадение –– народная поэзия Средневековья и более поздних периодов. Здесь плодотворно работали многие десятки поэтов, чьи сборники стали известны за рубежом гораздо раньше, чем началось издание исландских саг в Европе.[2] В своё время исландские скальды
умолкли навсегда –– но не более молодые крымские их собратья. Как записывал английский исследователь XVIII –– нач. XIX вв., «Здесь в постоянном обращении среди народа находится огромное количество поэтических произведений (great many poems)».[3] И, аналогично датской традиции, огромное внимание крымцы уделяли зарубежной литературе и исторической науке.

Приведём лишь один пример из множества. Средневековый поэт Реммал-Ходжи перевёл на крымскотатарский язык 10 книг, «одни с иврита, другие с персидского языка, да ещё сверх того составил 12 книг из Хусниях, истории в стихах, собрав их в два дивана, расположенных по алфавиту, в которых увековечены тысяча газелей, более ста касыд и от семидесяти до восьмидесяти
весёленьких статеек (очевидно, литературных рассказов или преданий)».[4]

Следует также заметить, что крымцы собирали и хранили книги куда бережнее своих исландских современников, которые уже в Новое время, случалось, пускали листы старинных пергаментов на портновские выкройки. Так, другой английский гость Крыма отмечает: «В каждом татарском доме одна или несколько рукописных копий Корана, прекрасной каллиграфии. Дети рано научаются не только читать, но и переписывать его».[5] То есть, они становились litterati с детства. Но, конечно, имелась в крестьянских домиках и художественная литература –– иначе для кого писали крымские поэты и сказители? Последний пример такого рода: русская княгиня заходит в обычную саклю в Куркулете (Южный берег Крыма) и с удивлением обнаруживает, что «на перекладинах или балках под самым потолком... лежит священный Коран и другие книги».[6]

[1] Марков Е.Л. Очерки Крыма. Картины крымской жизни, истории и природы. Симферополь: Таврия, 1995. С. 312
[2] Ассеб о-ссейяр, фи ахбари мулюки татар или Семь планет в известиях о царях татарских, содержащий историю
крымских ханов от Менгли-Гирей хана I-го до Менгли-Гирей хана II-го, то есть с 871/1466 по 1150/1737 г. Сочинение
Сейида Мухаммеда Ризы / Пер. и подг. А.К. Казем-бек. Казань, 1832. С. XXI; Смирнов В.Д. Крымское ханство под
верховенством Отоманской Порты в XVIII ст. Одесса: Тип. А. Шульце, 1889. С. 458–459.
[3] Lyall R. Travels in Russia, the Krimea, the Caukasus and Georgia. Vol. I. London: T. Cadell, 1825. Р. 350
[4] Tarih-i Sahib Giray Han / пер. в.Д. Смирнова (Архив востоковедов Института восточных рукописей Российской
академии наук. Ф. 50. Оп. 1. Ед. хр. 114. Л. 71).
[5] Travels in various countries of Europa, Asia and Africa by Edward Daniel Clarke LL.D. Part I. Russian Tartary and Turkey.
London: T. Cadell, 1810. Р. 520
[6] Воспоминания о Крыме кн. Е. Горчаковой. Т. I-II. М.: О-во распр. полезных книг, 1883-1884.Т. 1. С. 156

Крестьянинъ с. Семигоръ, каневскаго уѣзда, Дорошенко подалъ жалобу въ ольховецкій волостной судъ на своего односельчанина Солоного, который въ пьяномъ видѣ отрѣзалъ ему усъ. Дорошенко просилъ присудить ему 70 рублей убытковъ, такъ какъ онъ «изъ-за стыда сидѣлъ дома въ теченіе шести мѣсяцевъ безъ работы, несмотря на то, что, какъ плотникъ, могъ зарабатывать хорошіе деньги». Судъ, выслушавъ свидѣтелей, присудилъ Дорошенке съ Солоного только 35 рублей. „Отвѣтчикъ, —сказано въ приговорѣ,—-сдѣлалъ истцу большой стыдъ, а онъ, какъ человѣкъ мастеровой, дѣйствительно, могъ зарабатывать хорошіе деньги, но по случаю отрѣзанія уса, ему было стыдно являться на работу».

Ле недополученная прибыль. #история #ололо

Комментарий к фотографии, которую мы недавно выкладывали (https://t.me/nechaeveverywhere/144) от Романа Попкова:

Поразительное фото из дружественного телеграм-канала "Нечаевщина". Крестьяне у земского начальника. Начальник действительно отличается от крестьян примерно также, как чиновник Британской империи от каких-то нищих индусов. Вглядитесь в этих людей, в их одежды. Бабы все в платках, что тебе арабки в каком-нибудь Йемене. Мужики все сняли шапки - потому что перед Начальником стоят.

Вот она, подлинная русская жизнь, снятая исподтишка, а вовсе не на постановочных открыточных фотках Прокудина-Горского, где все отмыты и прилизаны перед объективом. В Прокудине-Горском правды не больше, чем в сталинском фильме "Кубанские казаки".

Кровью и потом, нечеловеческим трудом и беспросветным мучительным существованием несчастных с фотографии оплачена вся эта "Россия которую мы потеряли", вся эта дворцовая позолота, балы, зеркала, юнкера, вечера, хрустение французской булкой, Петергофы, фонтаны и другая дребедень, воспеваемая Говорухиным, Учителем и прочими "матильдами".

Наряды великих княжон и мундиры всяких паркетных мудаков оплачены вот этими несчастными русскими людьми в убогих тулупчиках и платочках. Это они вытащили Петергоф и Царское село из своих дырявых карманов, это они создали весь праздник жизни длиною в двести лет. Великая империя, ага. Империя, в которой народ "метрополии" жил как негры, обеспечивал существование этой империи своей нищетой, своим бесправием, перманентным унижением.

В год столетия русской революции полезно вглядеться в эту фотографию.

"В 1860-е повсеместно в министерствах, а в особенности при постройке железных дорог и при всякого рода подрядах грабёж шел на большую ногу. Таким путем составлялись колоссальные состояния. Флот, как сказал сам Александр II одному из своих сыновей, находился "в карманах такого-то". Постройка гарантированных правительством железных дорог обходилась баснословно дорого. Всем было известно, что невозможно добиться утверждения акционерного предприятия, если различным чиновникам в различных министерствах не будет обещан известный процент с дивиденда. Один мой знакомый захотел основать в Петербурге одно коммерческое предприятие и обратился за разрешением куда следовало. Ему прямо сказали в Министерстве внутренних дел, что 25% чистой прибыли нужно дать одному чиновнику этого министерства, 15% - одному служащему в Министерстве финансов, 10% - другому чиновнику того же министерства и 5% - ещё одному. Такого рода сделки совершались открыто, и Александр II отлично знал про них. О том свидетельствуют его собственноручные заметки на полях докладов государственного контролера. Но царь видел в этих ворах своих защитников от революции и держал их, покуда их грабежи не становились слишком уж гласны".

(Князь Пётр Кропоткин)

// Если бы Кропоткин жил в наше время, был бы кем-то типа навального, наверное. Благо ситуация с коррупцией за последние столетия не изменилась.