16 января 1918 года Финляндский Cенат назначил Карла Густава Эмиля Маннергейма главнокомандующим армией. Он так описывал это событие в своих Мемуарах: «Главе государства, как и мне, было совершенно очевидно, что моей обязанностью будет не просто поддержание порядка в стране, а освобождение Финляндии. Я заявил о своей готовности стать главнокомандующим, но при условии, что Сенат не попросит помощи ни у Швеции, ни у Германии. Судя по всему, Свинхувуд не верил, что мы сможем положиться на собственные силы. – У генерала нет армии, нет солдат, нет оружия – как же вы сумеете подавить сопротивление? – спросил он. Я ответил, что у меня нет никаких сомнений в успехе. Да, нам необходимо было срочно создать армию. Но я был уверен в стрелковом искусстве и лыжном мастерстве финнов. Офицеров и унтер-офицеров – всех тех, кто проходил воинскую службу в своей или чужой стране, – можно было собрать очень быстро, а высшее и низшее командование следовало создать из людей, обученных в 27-м егерском батальоне. Я также рассказал Свинхувуду о переговорах в Петрограде с главой французской военной миссии генералом Нисселем, который обнадежил меня, что оружие можно будет получить с французских складов, расположенных в Мурманске. Моя уверенность в наших возможностях произвела сильное впечатление на Свинхувуда. Он пообещал, что Сенат не будет обращаться за военной помощью ни к Швеции, ни к Германии. Когда речь зашла о егерях, я высказался за то, чтобы немедленно отозвать домой 27-й батальон. В конце беседы я заявил, что в течение ближайших суток отправлюсь в город Вааса и организую там штаб. Вдобавок я поделился своими мыслями о пребывании в стране русских частей. Как я полагал, эти части должны были быть разоружены. Свинхувуд придерживался того же мнения».

мяу!

ремейк фильма Назад в будущие 4 снимут в украине по сценарию машина разгоняется до 88 миль в час и попадат прямиком к гитлеру.

The U.S. healthcare system does not align with the principles of capitalism, especially when examined through the lens of the core features that define a capitalist economy. According to the general understanding of capitalism, key components include capital accumulation, competitive markets, price systems, private property, the recognition of property rights, voluntary exchange, and wage labor. While these features are commonly observed in other sectors of the U.S. economy, the healthcare system is an outlier in many respects, failing to fully embody several of these fundamental characteristics. One major shortcoming of the U.S. healthcare system is the absence of truly competitive markets. In a typical capitalist system, competition is supposed to drive innovation, improve efficiency, and lower prices. However, the U.S. healthcare market is highly fragmented and dominated by large monopolistic or oligopolistic corporations, including pharmaceutical companies, insurance providers, and hospital chains. This concentration of market power reduces competition, limits consumer choice, and drives up costs. For example, in many areas of the country, a small number of insurance companies control the majority of the market, which reduces the ability of consumers to shop around for better coverage or prices. Additionally, healthcare providers often have limited incentive to compete on price due to a lack of transparency in medical costs. Another capitalist feature notably absent in U.S. healthcare is the efficient use of price systems. In a typical market economy, prices reflect the balance of supply and demand, helping consumers make informed choices about how to allocate their resources. However, the price system in U.S. healthcare is deeply distorted. Many medical procedures, medications, and treatments are priced without clear transparency, and patients are often unaware of the costs they will face until after receiving care. For example, the price of a simple hospital visit or a routine surgery can vary significantly depending on the hospital, geographic location, and even the patient’s insurance plan. This opacity in pricing makes it impossible for consumers to shop for the best value, a fundamental feature of a capitalist economy. Furthermore, the principle of voluntary exchange is undermined in the U.S. healthcare system. In capitalism, voluntary exchange refers to the idea that both parties in a transaction agree to the terms freely and with full knowledge of the consequences. In healthcare, however, many individuals are compelled to seek medical care in emergency situations or because they are required by law to purchase health insurance under certain circumstances (such as through employer mandates or government programs). Additionally, many people are forced to accept treatments and procedures without understanding or consenting to their full costs. The power dynamics in healthcare transactions, where patients often have limited options and urgent needs, hinder the free exchange of services that is supposed to characterize a capitalist system. A direct consequence of these deficiencies in capitalism is the exorbitant cost of medical care in the U.S. The high prices for medical services, prescription drugs, and insurance premiums make healthcare unaffordable for a significant portion of the population. For instance, the U.S. spends more on healthcare than any other nation, yet it ranks poorly in terms of outcomes such as life expectancy and infant mortality. Many individuals struggle to pay for necessary treatments, and healthcare-related expenses are one of the leading causes of personal bankruptcy in the country. In stark contrast, people in other countries—such as Canada or Mexico—can often access medical care at a fraction of the cost. In Canada, healthcare is primarily publicly funded and provides most medical services at no direct cost to the patient at the point of care. As a result, Canadian citizens typically pay far lower rates for healthcare services compared to their American counterparts. In Mexico, private medical care is available at a fraction of U.S. prices. For example, a dental procedure in Mexico may cost one-tenth of the price in the U.S., and many individuals from the U.S. travel abroad to receive cheaper healthcare services. These examples highlight how the U.S. healthcare system deviates from capitalist principles, particularly in terms of price transparency, market competition, and the basic functioning of voluntary exchange.

nigger!

командование ВСУ отказалось от формирования новых бригад: хохлы кончились

взял Елизаветовку

мяу-мяу ^_^

кисмайэсовец

овцеёб

скиньте телепон дилцы лопез над перетереть койчо

кріса

https://www.frontiersin.org/journals/physiology/articles/10.3389/fphys.2023.1215686/full ппц чёт наука не идёт

Мытарства деда начались после службы. Первую политическую судимость деду «пришили» в 1935 году в связи с прохождением службы в Карельской егерской бригаде. Как раз в этот период в республике была завершена «зачистка» всех «красных финнов» в правительстве республики и в военных подразделениях. Именно в 1935 году была расформирована Карельская егерская бригада в связи с «раскрытым контрреволюционным повстанческим заговором», часть командиров была расстреляна, другие военнослужащие отправились в лагеря отбывать сроки. Не миновала эта участь и моего деда, который 5 февраля 1935 года получил два года и отбывал срок на «Беломоркомбинате», а в 1936 году был отправлен в Смоленскую область. В апреле в Смоленской области, городе Дорогобуже Степан Спиридонович Туоми принят на работу по вольному найму оперативным стрелком 3 отдела Вяземлага НКВД. То ли такую «путёвку в жизнь» он получил во время отсидки срока, то ли кто-то насоветовал – сказать теперь уже трудно, но практика досрочного освобождения с обязательной отработкой в органах НКВД тогда существовала, вполне вероятно, что дед воспользовался этой возможностью, чтобы выйти раньше на свободу. Я теперь не могу судить, по какой причине дед решил порвать со своей прошлой жизнью. Наверное, на это были какие-то очень веские причины. В Вокнаволок, где оставались жена и трое детей, дед уже не вернулся. У него появилась новая семья, которая жила в деревне Кондозеро Кондопожского района. Гражданская его жена – Татьяна Нергачева родила деду ещё двух дочерей – Интерну и Тамару… Второй арест произошел 29 апреля 1938 года. Деда обвинили по печально знаменитой статье 58, части 10, в том, что он «проводил контрреволюционную фашистскую агитацию, клеветал на политику Советской власти и органы НКВД». Приговор – десять лет лагерей – вынесен Тройкой НКВД Смоленской области 2 октября 1938 года. Отбывать наказание Степан Спиридонович отправился в Вятлаг НКВД. В феврале 1940 года постановлением Управления НКВД приговор, вынесенный Тройкой НКВД Смоленской области, был пересмотрен и срок заключения снижен до 5 лет. Какова была дальнейшая судьба деда, судить очень сложно. Как свидетельствуют документы, уже в июле 1941 года он оказался в составе действующей армии, куда был призван Воронежским ГВК 24 июня 1941 года, на третий день войны. Каким образом политический заключённый стал красноармейцем, история умалчивает, очевидно, в связи с первыми большими потерями РККА и стремительным наступлением немцев в топку войны бросали всех, кто в состоянии был держать оружие в руках. В том числе и заключённых. В первый раз деда убили под Вязьмой 7 сентября 1941 года. Эту похоронку, выписанную в октябре 1942 года, бабушка Иро получила уже после войны, по возращению с сыновьями из архангельской эвакуации. И эта же дата была зафиксирована в качестве официальной в учётной карточке Калевальского РВК. Но бабушка в смерть мужа почему-то не верила и начала его искать. Поиски её закончились только в 1962 году, когда бабушке Иро официально вручили вторую похоронку на Степана. В ней значилась другая дата его гибели на поле боя в районе Вязьмы – 18 апреля 1942 года. В обеих похоронках значилось, что Степан Туоми похоронен в Братской могиле города Вязьма. Несколько лет назад по моей просьбе знакомые вяземские поисковики проверили все поименные списки захороненных в «братках» города Вязьмы и обошли обелиски с именами погибших всех братских могил. Мой дед в этих списках не значится. Бабушка Иро до конца своих дней не верила в официальные версии гибели Степана. То ли она знала какую-то другую правду, то ли уверенность в этом у неё была в связи с другими событиями, о которых ни её сыновья, ни внуки так никогда и не узнали. Карелы – народ недоверчивый и не болтливый, многие тайны они уносят с собой в могилу. Андрей Туоми

взял Песчаное

кріса блджад!

Кац, ты у нас теперь министр обороны

Министр обороны Кац 🤣🤣🤣🤣