http://www.inliberty.ru/blog/2565-Kapitalizm-kotorogo-ne-bylo "Пример постсоветской приватизации квартир в многоквартирных домах предоставляет нам хорошую возможность проиллюстрировать суть сформулированных различий. В позднесоветское время существовал своеобразный рынок «квартирного обмена», частично бартерный, частично монетизированный. Несмотря на его название, обменивались на нем не квартиры, а своеобразные «права» на определенные виды использования жилых помещений. В число «прав» входили возможность проживать в данном помещении (со всеми сопутствующими частичными полномочиями, вроде приема гостей), в какой-то степени благоустраивать его (не слишком радикально), сдавать в наем (частично) другим людям для проживания и некоторые другие. Я не случайно ставлю слово «права» в кавычки — это не были права собственника в том смысле, в каком такие права есть, скажем, у владельца квартиры в кондоминиуме в развитой капиталистической стране. Все эти «права» или «частичные правомочия» был установлены отчасти нормативными документами советского административного государства, а отчасти сложившейся административной практикой в жилищной сфере. Возможность взаимного обмена соответствующего пучка «прав» в отношении разных помещений также предоставлялась ввиду существующей административной практики. Так уж повелось, так сложилось, что ни у кого из представителей высших звеньев государственного управления не было серьезных мотивов и оснований это менять, зато было достаточно мотивов оставлять все как есть. На психологическом уровне все это давало ощущение «принадлежности» государственной квартиры занимающей ее семье и справедливости такого положения вещей, но не более того. Никаких реальных возможностей проверить, насколько эти практики и их восприятие людьми свидетельствовали о становлении института собственности западного типа, история не предоставила. Рынок же существовал в рамках административных процедур. Приватизация квартир означала закрепление перечисленных выше частичных полномочий жильцов в виде формальных правомочий собственника. Кроме того, она допустила монетизацию обменов и создала гражданско-правовую процедуру наследования собственнических правомочий. При этом совокупность этих правомочий оставалась частичной, собственность на здание в целом по-прежнему оставалась в большинстве случаев государственной/муниципальной (последующая жилищная реформа попыталась решить проблему собственности на здание в целом и на объекты общего пользования); точно так же оставалась государственной/муниципальной земля, на которой здание расположено. Ответственность за поддержание дома в рабочем состоянии (прежде всего за капитальный ремонт здания) оставалась неопределенной. Иными словами, капиталистическая собственность на квартиры и дома так и не возникла, а там, где формально появились похожие юридические формы — в сфере частичных правомочий собственника приватизированной квартиры, — до недавнего времени не было возможности проверить, в какой степени формальная собственность на деле защищена всей общественной системой от произвольной конфискации или реквизиции. Тем не менее, несмотря на отсутствие полноценной собственности, квартирный рынок расцвел пышным цветом. То, что происходит сейчас со сносом московских домов и правами номинальных собственников квартир, — это яркий пример того, что права собственности в этой сфере по-прежнему фактически отсутствуют. Исход, возможно, еще не предрешен, но практика российских властей последнего времени и политическая ситуация в стране в целом позволяют предположить с большой степенью уверенности, что номинальная собственность на квартиры все-таки будет реквизирована по вполне грабительской цене, и это станет свидетельством того, что никакой собственности на самом деле и не существовало. Существовали предоставленные публичной властью условные частичные полномочия и рынок таких полномочий — но это был просто рынок, а не капиталистический рынок."