BnW — Гланге

Эволюция эстонского восприятия Леса прошла долгий путь – от символа эскапизма к неотъемлемой части национального романтизма. В XIX веке мыслители Эстонии видели в Лесах лишь суровую среду, далёкую от культуры и прогресса. В эпосе «Калевипоэг» (Kalevipoeg) Лес предстаёт не как вдохновляющий символ, а как пространство, требующее покорения. Однако в начале XX века этот взгляд изменился: после обретения независимости Лес стал символом национального Духа и природного Наследия. Лесные партизаны во время Второй Мировой войны оставили важный след в истории Эстонии. А позднее, «лесные братья» (metsavennad), сражавшиеся с большевизмом, укрепили образ Леса как символа сопротивления в общественном сознании. В 1960-х, миф о «лесном народе» укрепился, приобретя глубокие исторические корни. Эстонцы начали осознавать Лес не только как экономический ресурс, но и как духовное пространство. В 1980-х, на фоне протестов против фосфоритного кризиса, защита Природы стала частью этнокультурного сопротивления. С восстановлением независимости в 1990-е годы образ Леса окончательно перерос в символ национального самосознания. Лес воспринимается не просто как часть ландшафта, а как связующее звено между Традицией и современностью, экология – как выражение национального характера, а связь с Природой – как важный элемент эстонской идентичности.