Сегодня думал о роли старения в эволюции. Вот если представить себе, что бы было, если бы разум возник у вида, который не стареет, а только всю жизнь растёт и становится сильнее, типа крокодилов каких-нибудь. Вероятно, со временем бы в их обществе сложилась тотальная геронтократия, когда какие-нибудь достигшие абсолютной власти особи не умирали бы, а жили ad infinitum, становясь с каждым годом всё сильнее, хитрее, опытнее, превращаясь во что-то вроде императора из звёздных войн. Засчёт своего опыта они бы задавили все интриги и избавились от всякой конкуренции. Можно представить, что они умелой рукой остановили бы всякий общественный прогресс — потому что прогресс порождает нестабильность, а нестабильность угрожает сохранению их власти. Мы и сейчас видим, что старики, особенно достигшие высокого статуса и положения в обществе, более склонны к консерватизму, чем молодые — а здесь бы эта закономерность дошла до предела. Наука и техника остались бы на первобытном уровне, а политическая структура — на уровне деспотизма…
Если так подумать, вероятно, именно потому разум возник не у крокодилов и не у галапагосских черепах, а у обезьян, которые неизбежно стареют и умирают. Этот механизм играет роль двигателя эволюции, заставляющего даже наиболее приспособленных особей рано или поздно умирать и освобождать место новым поколениям, точно так же, как это делают и неприспособленные — с той лишь разницей, что самые приспособленные оставят больше потомства. Засчёт этого млекопитающие быстро эволюционировали, в то время как крокодилы и галапагосские черепахи практически не менялись и превратились в живые ископаемые. В человеческом обществе эволюционные механизмы во многом сломаны и не работают по причинам, которые не хватит места здесь изложить. Тем не менее, то, что сейчас наука находится, можно сказать, на пороге того, чтобы найти лекарство от старости — не только радует, но и вызывает опасения…