https://reed.media/aye/ "Почему АУЕ добралось до воли Но все равно остается вопрос: почему нормы криминального мира стали столь популярны далеко за пределами тюрем и лагерей? Почему нужно «собирать на общее» и подчиняться криминальным лидерам там, где в этом уже нет никакой необходимости? На воле работает тот же принцип: если институты, предоставляемые государством, не работают, общество найдет альтернативные. Если государство не дает людям честных судов и справедливости, люди примутся искать это где-то в другом месте. Перуанский экономист Эрнандо де Сото в книге «Иной путь: экономический ответ терроризму» писал о том, что государство в Перу — плохого качества. Оно обеспечивает права собственности и прочие плюшки лишь небольшому проценту элиты. А все остальные — крутитесь как хотите. В результате там появился огромнейший «внелегальный» (теневой) сектор экономики. И задействованные в нем люди, будучи лишены защиты законом, вынуждены полагаться на традиционные институты: обычаи, репутацию, семейные связи и тому подобное. Работает это, конечно, так себе, но все-таки лучше, чем совсем ничего. Государство, которое обеспечивает лишь права немногочисленной элиты, — звучит знакомо, да? Но в России все еще хуже. Здесь не сохранилось даже традиционных институтов вроде «большой семьи» или общины: по ним мощно прошлись катком советского террора. При этом в СССР всякая естественная экономическая деятельность была запрещена законом, а частной собственности формально не существовало, что неизбежно порождало огромный теневой сектор экономики. Советские «толкачи» снабжали советские предприятия сырьем с черного рынка, которое те не могли получить официально в силу неэффективности плановой системы (но нуждались в сырье для выполнения показателей). «Цеховики» занимались подпольным производством товаров общего потребления, «фарцовщики» перепродавали дефицит и т. д. У деятелей экономического подполья неизбежно возникали конфликты, но официальный советский суд мог их принять разве что в виде подсудимых, но никак не истцов или ответчиков. Зато к представителям криминального мира всегда можно было обратиться: они и «судебные услуги» обеспечат, и «приставов». Вероятно, именно так система институтов, зародившаяся в лагерях и тюрьмах, постепенно окутала все советское, а затем и постсоветское общество. И по сей день, как в нашумевшей «битве при Рочдельской», экономические конфликты у нас предпочитают решать на «стрелках», а не в суде. При этом государственные силовики могут выступать в роли неформальной «крыши», но не могут стать альтернативой официальному суду и источником норм поведения. Как все знают, государственные институты у нас ничуть не улучшаются, а только деградируют на своей бесконечной спирали, ведущей в пропасть. В глазах большей части населения государственная правоохранительная система не просто не является источником справедливости, но даже мало-мальски предсказуемости. Сегодня они могут забить до смерти шумного соседа, а завтра откажутся выехать, чтобы предотвратить убийство. Понятных правил там нет вообще: все решается за счет скрытых связей и столь же неочевидной подковерной борьбы. Государство в России — это просто такой источник хаотичного, бессистемного и непредсказуемого насилия. Прослойка образованных жителей крупных городов может выразить свое недовольство в виде политических требований: борьба с коррупцией, честные выборы и тому подобное. Но за пределами крупных городов лежит большая Россия, где начальник местного ОВД — царь и бог, а за «политические протесты» сразу отбивают почки. К официозу там питают заслуженное презрение, от слов «политика» и «выборы» плюются, а правовой вакуум заполняют сложившиеся десятилетиями традиции криминальной субкультуры. И пускай вместо законов — «понятия», они хотя бы соблюдаются и как-то работают. АУЕ оказывается единственным укладом, который может удовлетворить естественную потребность людей в порядке и справедливости."