https://www.litres.ru/hanya-yanagihara-10120928/malenkaya-zhizn/
https://flibusta.is/b/466195/
Ой, а откуда её своровали?
Специалисты утверждают: в этом году в столице Удмуртии просто нашествие тараканов. В этом году заявок на травлю тараканов у них больше на 40%.
— За весь 2015 годы мы обработали 538 квартир, в этом году только в августе и сентябре было 265 заявок, — рассказывает специалист ФГУП «Профилактика Ижевск» Ирина.
ой, ну вот
А чем мыть голову, чтобы не сушилась сильно и не чесалась?
https://www.facebook.com/egor.sennikov/posts/1101424453259946
Суть проблемы: в начале сентября Тереза Мэй, премьер-министр Великобритании, предложила вернуть к жизни систему grammar schools. На русский язык это нормально не перевести (ну не "школа грамоты" же в самом деле), но идея такая: такие школы развились из примонастырских училищ (существовавших еще с 7-го века) и были местом, аналогичным нынешним немецким гимназиям (и нынешним немецким гимназиям) - финансируемые государством (или конкретной общиной) очень качественные школы, с изучением латыни и греческого, глубокой программой в области точных и естественных наук и большими возможностями в области наук гуманитарных. Система была модифицирована и структурирована в Викторианские времена, когда особенно начал расти запрос на получивших качественное образование специалистов. Выпускники этих школ, как вы понимаете, чаще поступали в лучшие университеты и лучше сдавали выпускные экзамены.
Вся эта система пережила не один век, но после Второй мировой войны система неоднократно подвергалась критике - эти школы обвинялись в поддержании неравенства, в том, что они отбирают учеников и оставляют кого-то за бортом. К концу 1980-х количество таких школ критически сократилось, а в 1990-х была практически уничтожена - некоторое количество учреждений сохранило за собой название grammar school , но по сути они являются обычными общеобразовательными учреждениями.
Так вот, Тереза Мэй, в погоне за меритократическими ценностями, предложила вернуть эти школы. Она сказала так:
"Слишком долго мы терпели систему, которая следует правилу, запрещающему создавать школы, которые имеют право выбирать себе учеников - жертвуя, из-за этого, детским потенциалом в угоду догме и идеологии. Истина заключается в том, что фактически, в школьной системе и сейчас есть отбор учеников - это отбор по цене дома, отбор по богатству. И это просто несправедливо".
К этому Мэй добавила, что создание таких школ будет сопровождаться принятие дополнительного регулирования: школы должны будут отбирать определенное количество учеников из бедных семей, а правительство создаст дополнительные обычные школы в наиболее бедных районах. Кроме того, Мэй предлагает обязать те университеты, которые хотят поднять плату за обучение, помогать школьной системе и спонсировать избранные школы, чтобы сократить разрыв между школьной и университетской системой образования.
Но реакция британских левых была бурной. Джереми Корбин, лидер лейбористов, произнес одну из своих лучших речей на данный момент (притом, что он, прямо скажем, не великий оратор) ругая правительство за решение, которое, как он сказал, "является сегрегацией ради меньшинства, разделяет детей в раннем возрасте и создает кастовую систему". Похожую позицию высказали многие другие лейбористы; Гардиан начала безостановочно выкладывать разнообразные исследования всяких университетов о том, что такая система только вредит образованию и не создает благоприятной среды. В общем, дебаты идут до сих пор, Мэй пока что сдаваться не намерена.
Интересно, кстати, что в случае Терезы Мэй и Джереми Корбина несложно увидеть два различных подхода к образованию - Джереми учился в дорогой частной grammar school и завалил выпускные экзамены, не поступил в университет и с юных лет занимался профсоюзно-протестной деятельностью, не получив высшего образования. Тереза Мэй, дочь священника, училась в двух католических школах (причем, чтобы попасть в одну из них - как раз grammar school - , ей пришлось пройти через довольно жесткий отбор), а потом поступила в Оксфордский университет где изучала географию.
Корбин развелся со своей второй женой из-за того, что настаивал на том, чтобы отдать сына не в частную хорошую школу (как хотела жена), а в обычную общеобразовательную школу (которая была гораздо хуже). Корбин настоял на своем и отправил сына именно в обычную школу.
Как мы все знаем, женские гениталии бывают разными и редко найдется такой экземпляр, который бы подошел для съемок в рекламе. Нижнее белья, как и кислота, придают потрохам, улыбки Венеры или невидимому домкрату целостность, все становится одинаково скрытым и надежно спрятанным под идеей, концептом. Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины, а нижнее белье дано, чтобы не умереть от разнообразия этой истины. Надев трусы, мы на время приглушаем шум бесконечной шутки и бросаем вызов Создателю, словно художник бросает вызов красками окружающему его унынию.
— У вас есть диалог с поисковиками?
— У Google все выглядит очень просто, к ним спокойно можно обратиться и попросить снять ссылки на пиратские ресурсы. Правда, в ответ мы получаем: конечно, снимем — только через пять дней. "Яндекс" вообще отказывается убирать "зеркала" пиратских сайтов. Они нам говорят: "Вы что, а как же свобода?" Ребята, а почему вы зарабатываете на этой свободе? "Яндекс" может убрать ссылки после того, как это сделала Google, но в то же время у них есть великолепная аргументация, что мы их ставим в невыигрышную ситуацию по отношению к Google — бомбим Воронеж. Но Google их и так обходит сейчас, это уже специфика их работы. Поэтому если говорить о перспективах работы с "Яндексом" — все туманно. И это страшно, потому что любое "зеркало" заблокированного сайта попадает в топ поиска за секунды, то есть моя борьба с пиратами приносит разве что секундную победу.
— Хорошо. Давайте вернемся к программе «Наедине со всеми». Вы сами придумываете вопросы своим гостям?
— Безусловно, есть прекрасная редакция. И сценарии пишутся. Совместно. Составляется план течения разговора и вопросы. Чтобы наиболее емко коснуться важных для нас тем. Когда я что-то делаю, не могу быть только исполнителем. Я должна чувствовать материал. В этом смысле мое возвращение оказалось довольно любопытным. Раньше было не принято работать с «ухом», а сейчас это норма. Сидит выпускающий редактор и просто зачитывает вопросы, а ты их озвучиваешь. Вот такое произошло контрастное изменение с телевидением 90-х.
Одну передачу мы так поработали, и я поняла, что схожу с ума. Я не очень слышу собеседника. Буквально, физически не слышу, уж не говоря о том, что мне надо его как-то почувствовать, понять, разобраться, что за человек передо мной сидит. А там, в «ухе», нон-стопом идет вопрос за вопросом. И я сказала: нет, мы так работать не будем, потому что я так не могу. Наверное, у кого-то со временем развиваются полушария, чтобы удерживать оба потока информации, но они развиваются в сторону шизофрении. Кроме того, в этом и есть профессия ведущего. Ты в кадре, в этом и твой класс — умеешь справиться, не умеешь справиться, ты либо умный, либо глупый. Да, у меня есть карточки, есть продуманный план. Но все равно течение беседы — это моя власть.
— Вы ждали, что вас снова позовут на телевидение после того, как в 2002 году закрылась программа «Продолжение следует» на НТВ и у вас закончилась работа?
— Первый год из десяти. Это был прекрасный урок, за который я благодарна жизни. Когда последовательно закончилось ТВ-6, а потом НТВ, я была уверена, что недолго просижу без работы. Я помнила многократные опросы, которые делались в медиа по поводу того, кто самая любимая ведущая. Это была я — во всех категориях, во всех возрастах. Я совсем не тщеславна, но смотрела на эти опросы с огромной радостью: я думала, мне гарантировано будущее. У меня всегда будет работа, потому что я, кажется, доказала, что я это умею. И что меня любят. Значит, я попадаю в сердце аудитории. И когда у меня больше не зазвонил телефон и телевидение про меня забыло вообще просто, закрыло дверь, я, честно говоря, офонарела не столько от конкретной обиды, что меня не берут, сколько от того, что моя иллюзия о гарантиях и стабильности была тотально разрушена. А очень хотелось на нее надеяться. Хотелось думать, что есть какая-то в мире идеальная справедливость. Как в школе. Доказал — тебе сказали «молодец». Получил пятерку — погладили по голове, двигаемся дальше, на городскую олимпиаду. И это был большой удар — понять, что вообще ничего не гарантировано, нет никакой справедливости такого рода. Сегодня первый, завтра никто. Именно это было болезненно. Год я справлялась с ощущением ожидания, что сейчас позвонят. Через год я перестала ждать, я поняла, что надо намотать на ус и жить дальше. И я жила дальше, вычеркнув телевидение из своей жизни. Может быть, позовут, а может быть — никогда. Я больше не хотела зависеть от этой лотереи. Я хотела жить так, чтобы мне было всегда интересно, изобретать эту стабильность, в зависимости от собственных обстоятельств. Так это было. И так и есть.
— А как случилась ваша новая встреча? Все-таки телефон зазвонил? (С 2013 года Меньшова ведет на Первом ток-шоу «Наедине со всеми».)
— Да. Мне сказали — хотим программу интервью, как у Опры. Я говорю — о, отличная задача. Пустяки какие. Всего-навсего — как у Опры… (Смеется.)
On January 26, 2015 it was widely reported that Pence had planned to launch a state-run, taxpayer-funded news service for Indiana.[117] The service, called "JustIN", was to be overseen by a former reporter for The Indianapolis Star, and would feature breaking news, stories written by press secretaries, and light features.[117] At the time, it was reported that the two employees who would run the news service would be paid a combined $100,000 yearly salary.[117] The target audience was small newspapers that had limited staff, but the site would also serve to communicate directly with the public. The publisher of the Commercial Review of Portland, Indiana, said, "I think it's a ludicrous idea ... the notion of elected officials presenting material that will inevitably have a pro-administration point of view is antithetical to the idea of an independent press."[117] There was speculation that the news service would publish pro-administration stories that would make Pence look good in the event of a presidential run.[118]
According to the Associated Press, the idea "of stories prewritten for the media set off a wave of criticism from journalists around the country, who likened the Indiana endeavor to state-run media in Russia and China. Headlines like 'Pravda in the Plains' accompanied calls for Pence to scrap the idea."[119] David A. Graham of The Atlantic regarded the announcement of JustIN as evidence of a disturbing changing trend in how the public gets news.[120] After a week or so of controversy about the idea, Pence scrapped the idea saying, "However well-intentioned, after thorough review of the preliminary planning and careful consideration of the concerns expressed, I am writing you to inform you that I have made a decision to terminate development of the JustIN website immediately."[121]
In 1988, Pence ran for Congress against Democratic incumbent Phil Sharp, but lost.[21] He ran against Sharp again in 1990, quitting his job in order to work full-time in the campaign, but once again was unsuccessful.[21] During the race, Pence used "political donations to pay the mortgage on his house, his personal credit card bill, groceries, golf tournament fees and car payments for his wife."[22] While the spending was not illegal at the time, it reportedly undermined his campaign.[22]
В России есть три крупных производителя адалт-товаров — это компании Lovetoy, «Миф» и «Биоритм». Основные товарные категории — фаллоимитаторы, косметические средства, мастурбаторы, анальные пробки, вакуумные массажёры, удлинители и протезы для полового члена, эротическое бельё.
Самый старый среди производителей — компания Lovetoy (раньше она называлась «А-Полимер»}. Производство зарегистрировано и работает в Краснодарском крае. Основал его медик по образованию Вадим Канунов. Ставку, как в начале своей работы, так и сегодня, он делает скорее на товары парамедицинского назначения — фаллопротезы, ложечки-эректоры, парапротезы для полового члена, удлиняющие насадки. Большинство устройств — собственные разработки компании. В месяц Lovetoy производит в среднем 20 000 единиц продукции, а оборот компании — 7 млн рублей в месяц.
Производство существует с 1993 года, и кризис 2014-го был далеко не первым в его истории, поэтому руководству удалось повернуть ситуацию себе во благо. «Объём производства с начала 2014 года у нас вырос в два раза, — рассказывает Канунов. — Всю прибыль мы возвращали в оборотные средства и благодаря этому за два с половиной года переоборудовали производство и создали новую технологию для протезирования, которую сейчас обсуждаем с Минздравом». Обороты компании выросли по тем категориям, которые составляют ядро предложения — харнессы, страпоны, фаллопротезы.
Российским производителям кризис, безусловно, пошёл на пользу. Но решить главную проблему индустрии ему оказалось не по силам. «Дело в том, что в стране практически отсутствует необходимая инфраструктура», — рассказывает Канунов. Производить электротехнические детали, например моторчики для вибраторов, на конкурентном уровне просто некому, потому и технологичных гаджетов, какие производят западные компании вроде Fun Factory или Lelo, (водонепроницаемых, с собственным приложением, дистанционным управлением, разнообразием режимов работы) тоже нет. «Всё, что у нас сейчас есть, мы построили с нуля — это наши собственные производственные линии, сотрудники, которых обучали мы сами. В 90-х, когда мы начинали, заводы, которым можно было отдавать заказы и специалисты, которые могли проконсультировать, ещё были, мы стартовали с их помощью. Сегодня такого нет», — добавляет Канунов.
