BnW — goren

Все расселись вокруг стола на террасе. За столом было трое детей: две девочки и мальчик. Они подвязали салфетки и тихо сидели, ожидая, когда им подадут суп. Владимир Ильич посматривал на них и тихонько разговаривал. Вот подали суп. Дети ели плохо, почти весь суп остался в тарелках. Владимир Ильич посмотрел неодобрительно, но ничего не сказал. Подали второе. Та же история: опять почти все осталось на тарелках.

  -- А вы состоите членами общества чистых тарелок?-- вдруг громко спросил Владимир Ильич, обращаясь к девочке Наде, которая сидела рядом с ним.
  -- Нет, -- тихонько ответила Надя и растерянно посмотрела на других детей.
  -- А ты? А ты? -- обратился он к мальчику и девочке.
  -- Нет, мы не состоим, -- ответили дети.
  -- Как же это вы? Почему так запоздали?
  -- Мы не знали, мы ничего не знали об этом обществе! -- торопясь говорили дети.
  -- Напрасно. Это очень жаль! Оно давно уж существует.
  -- А мы не знали!..-- разочарованно сказала Надя.
  -- Впрочем, вы не годитесь для этого общества. Вас все равно не примут,-- серьезно сказал Владимир Ильич.
  -- Почему? Почему не примут? -- наперебой спрашивали дети.
  -- Как "почему"? А какие у вас тарелки? Посмотрите! Как же вас могут принять, когда вы на тарелках все оставляете?
  -- Мы сейчас доедим! -- И дети стали доедать все, что у них осталось на тарелках.
  -- Ну, разве что вы исправитесь, тогда попробовать можно. Там и значки выдают тем, у кого тарелки всегда чистые, -- продолжал Владимир Ильич.
  -- И значки!.. А какие значки? -- расспрашивали дети. -- Как же поступить туда?
  -- Надо подать заявление.
  -- А кому?
  -- Мне.
  Дети попросили разрешения встать из-за стола и побежали писать заявление.
  Через некоторое время они вернулись на террасу и торжественно вручили бумагу Владимиру Ильичу.
  Владимир Ильич прочел, поправил три ошибки и надписал в углу: "Надо принять".

Иное приходится сказать о другом враге большевизма внутри рабочего движения. За границей еще слишком недостаточно знают, что большевизм вырос, сложился и закалился в долголетней борьбе против мелкобуржуазной революционности которая смахивает на анархизм или кое-что от него заимствует, которая отступает в чем бы то ни было существенном от условий и потребностей выдержанной пролетарской классовой борьбы. Теоретически для марксистов вполне установлено, -- и опытом всех европейских революций и революционных движений вполне подтверждено, -- что мелкий собственник, мелкий хозяйчик (социальный тип, во многих европейских странах имеющий очень широкое, массовое представительство), испытывая при капитализме постоянно угнетение и очень часто невероятно резкое и быстрое ухудшение жизни и разорение, легко переходит к крайней революционности, но не способен проявить выдержки, организованности, дисциплины, стойкости. «Взбесившийся» от ужасов капитализма мелкий буржуа, это -- социальное явление, свойственное, как и анархизм, всем капиталистическим странам. Неустойчивость такой революционности, бесплодность ее, свойство быстро превращаться в покорность, апатию, фантастику, даже в «бешеное» увлечение тем или иным буржуазным «модным» течением, -- все это общеизвестно. Но теоретическое, абстрактное, признание этих истин нисколько еще не избавляет революционных партий от старых ошибок, которые выступают всегда по неожиданному поводу, в немножко новой форме, в невиданном раньше облачении пли окружении, в оригинальной -- более или менее оригинальной-обстановке. Анархизм нередко являлся своего рода наказанием за оппортунистические грехи рабочего движения. Обе уродливости взаимно пополняли друг друга. И если в России, несмотря на более мелкобуржуазный состав ее населения по сравнению с европейскими странами, анархизм пользовался в период обеих революций (1905 и 1917) и во время подготовки к ним сравнительно ничтожным влиянием, то это, несомненно, следует поставить отчасти в заслугу большевизму, который вел всегда самую беспощадную и непримиримую борьбу против оппортунизма. Говорю: «отчасти», ибо еще более важную роль в деле ослабления анархизма в России сыграло то, что он имел возможность в прошлом (70-ые годы XIX века) развиться необыкновенно пышно и обнаружить до конца свою непригодность, как руководящей теории для революционного класса. http://www.marxists.org/russkij/lenin/19.....ing/05.htm