какую выгоду получают куркумаподобные от прокачанных скилов по экономике? почему они до сих пор нищеброды?

Сургут! Я наконец-то вспомнил название города — Сургут. Вот теперь можно рассказать историю. Дело было в феврале 2012 года. Пару месяцев назад прошли выборы в госдуму, на которые господин Навальный натравил своих цепных креаклов, что затем породили впечатляющие бурления говн в Москве. Я к тому времени бывал на нескольких массовых мероприятиях борцунов и мне очень понравилось. Только было это еще в те дремучие времена, когда «массовое мероприятие» было сходкой в 500 человек с последующим опиздюливанием всех ОМОНом. Только вот беда — я в то время торчал у себя дома в Апшеронске. Скучно. А тут 4 марта обещают очередные выборы Путина. Ну я и зашел к навальному в какую-то вебдваноль и нажал там кнопку «стать наблюдателем». Предложили на выбор кандидата, от которого я иду наблюдать. Выбрал Прохорова, потому что мне показалось, что он наименее пидор. Ну и забыл про это. Очухался только тогда, когда мне объявили, что все документы готовы и надо забрать их из штаба Прохорова в Краснодаре. Ну, раз готовы, значит, надо забирать да пиздрячить на выборы. В штабе дали на выбор любой участок, в котором я хочу наблюдать в своем Апшеронске. Выбрал центральный, что в РДК. Чтобы още. За день до дня Д изучаю все нужные пункты ФЗ, учу наизусть всю процедуру выборов, чтобы не ударить в грязь лицом. Со мной целая папка документов, бланк протокола, заявление на использование видеокамеры, бумажка для посчета голосующих и еще черт знает что. Итак, 4 марта 2012 года. Я встаю ни свет ни заря и иду на участок. «Здравствуйте, я наблюдатель», отдаю документы. Смотрю в пустую урну, листаю списки избирателей. Избирательная комиссия ведет себя уверенно и естественно, будто у них такие наблюдатели каждый Божий день приходят. Ну и тем лучше: подежурю, получу свой мнимый плюс в карму да пойду домой. Стою недалеко от урны. Рядом со мной пристроился молодой мент. Совершенно естественно интересуется, кто я и откуда тут появился. Рассказываю ему охуительные истории про Навального. Он мне рассказывает, как с опытом на нюх можно определить, нервничает ли человек. Короче, болтаем о ерунде всякой. Остальные наблюдатели — бабульки, для которых это уже сотые, наверное, выборы. Сидят в самом дальнем углу, болтают, едят, пьют. Одна только немного выделяется — она самая молодая, лет под 50, и ее из местной газеты прислали. Иногда ко мне подходят случайные люди, пытаются прочитать мой бейджик, на котором написано, от кого я наблюдатель, и неожиданно начинают хвалить. Часам к десяти звонит мой брат. Восторженный, радостный, одобрительный голос, тянет слова. — Сане-е-ек! А ты чего, на выборах! — Блин, вот стою, думаю — «как хорошо, еще никого знакомого не встретил»... Кто там тебе уже передал? — Да мне тут все доложи-и-или! Давай, Санек, дрючь их там... Ну и все в таком роде. Неожиданно. Ну, думаю, если братишка одобрил, то сам Бог велел тут постоять денек. Минут через десять звонит брат снова. Голос уже виноватый и печальный. — Санек, тут такое дело... И рассказывает мне, что позвонили ему «очень серьезные люди» и просят угомонить своего братца. Дескать, «тебе же тут еще работать». У моего брата здесь своя стройбригада. Отвечаю что-то вроде «хорошо, Леха». Кладу трубку. Стою. Думаю. Надо говорить «извините» и уходить. Блядь, да ну нахуй. Я тут уже несколько часов стою. Зря стоял, что ли? Пусть нахуй все идут, я остаюсь. Следующим номером программы было появление мента, которого до этого на участке не было. Низенький, лет 40, кто-то из начальства. Подходит ко мне в упор (думаю «блядь, из-за этого мудака мне еще урну не видно будет») и начинает вполне официальным языком вещать? — А вы наблюдатель? А у вас есть заявление? — Да, конечно, вот моя копия... — У вас камера. А вы знаете, что камерой на избирательном участке пользоваться нельзя? — Как это нельзя? В соответствии с (начинаю трещать заученные наизусть цитаты, как Навальный учил) я бла-бла имею право вести фото- и видеосъемку... — Но вы ведь понимаете, что вы не везде можете снимать? Вот, например, в кабинках... — Да, я не могу нарушать тайну голосования... И еще пара таких дурацких выпадов, которые я тоже парировал. Мент говорит «хорошо», разворачивается и уходит с участка. Ну и что это, блядь, было? Поворачиваюсь к тому молодому менту — тот плечами пожимает. Стою дальше. Часам к четырем на участок приходит человек, которого я ждал меньше всего — моя мамка. Я не помню, говорил ли я ей вообще, что иду на выборы наблюдателем и на какой участок. Мамка появилась в форме с майорскими погонами. Она у меня судебный пристав-исполнитель. Выходной, а она в форме, которую терпеть не может, но которую носить заставляют. Спрашиваю, чего она тут делает. Говорит, что мимо проходила. Ну да, ага. «Охраняете?» — спрашивает она у молодого мента. Тот виновато кивнул в ответ. Мамка уходит. За это время я чертовски устал стоять весь день, у меня разболелась голова, которую я заглушил анальгином, выклянчив его у бабок. Не без пользы, впрочем. Единственное, что я не мог контролировать — это выездное голосование. Я от местных достаточно наслышался про то, как избирательная комиссия указывает бабушкам пальчиком, куда надо ставить галочку, но я был единственным на участке из тех, кому было не похуй, урну без присмотра я оставить не мог, а разорваться надвое — тем более. Итак, участок закрывается. Высыпаем содержимое урн на стол. Тети из избирательной комиссии радостно похватали каждая по своей кучке бюллетеней и быстренько сосчитали, где сколько. В считанные минуты подсчет был закончен. Я понял, что настал мой звездный час, подшел к краю стола и сказал: — Так считать бюллетени нельзя. Все замолкли и уставились на меня. Я вспомнил, как отец мне объяснял, что такое идеальная тишина: «когда слышно, как летит комар, которого нет». Дальше я говорил вполголоса в огромном помещении, но мне казалось, что я говорю даже слишком громко. — Каждая бюллетень должна быть выложена на стол, так, чтобы все видели фамилию кандидата, и фамилия должна быть озвучена. Или что-то такое. Как Навальный учил. Секунд пять паузы. Чей-то неуверенный голос: — Но мы так до утра считать будем... — Ну, значит, придется до утра. Спорить со мной долго не стали. Где-то на трехсотой бюллетени все заебались, и я пошел на компромис. Раз всем все равно, кроме меня — покажите бюллетень одному лишь мне, озвучивать ничего не надо. Дело пошло быстрее. Самую молодую наблюдательницу, которая из газеты, заела на этом моменте совесть, она подошла ко мне и стала смотреть на бюллетени вместе со мной. Посчитали. Считаем контрольные цифры. Что-то не сходится на еденицу. Все вновь замолкли и уставились на меня. Я сижу на стуле с краю стола. Думаю пару секунд, потом опускаю глаза делаю величавый взмах рукой. Вся комната взрывается радостью. Смеются, шутят, чуть ли не лезут обниматься со мной. Как будто на свадьбу попал. В торжественной обстановке подписываем протоколы. Я ухожу с участка, меня догоняют и благодарят. Твою ж мать. Цитирую им напоследок Талькова — «сатана гулять устал, гаснут свечи, кончен бал», кланяюсь и ухожу. Идти домой было тяжело. Заебался просто в говно. Думал — не дойду. Почти сутки на ногах стоять, да еще и такие НЕРВНЫЕ ПОТРЯСЕНИЯ. Проскакивали мысли, что меня сейчас какие-нибудь менты могут догнать и опиздюлить. но я так заебался, что мне было насрать. Весь следующий день был посвящен выяснению того, что же, блядь, в это время проиходило на фоне. Итак, мой брат просыпается от звонка своего друга. — Леха, а ты че, на выборах? — Ты че, блядь, какие выборы? Мы ж с тобой через час в Туапсе едем. — Ага, — и кладет трубку. Через несколько минут. — Леха, а у тебя брат есть? Отвечает, что да. Еще через некоторые время звонят ему люди из Сургута. Причем здесь Сургут? В Сургуте есть то, чем живет вся наша необъятная страна — нефть. И какие-то люди, которые на месте получают от этой нефти себе на хлеб с маслом и икрой, почему-то выбрали Апшеронск как место, куда эти деньги можно инвестировать. Именно они отстроили хутор Николаенко. Это такая местная рублевка, которую все почему-то предпочитают не замечать. Хотя на самом деле не замечают ее потому, что тупые очень. Я помню, как учителей из нашей школы водили на экскурсию в местную школу, а те потом возвращались к нам и начинали нам морали читать о том, какие мы мудаки, и что много мусорим, а вокруг тридцатой школы ни одной соринки. Пиздец какой-то. Ну так вот, когда тебе надо порешать какие-то дела — ты не идешь в нашу сраную администрацию, а решаешь все дела через вот этих вот славных людей. Бизнес моего братишки тоже оказался завязан на них. Ну не местным же нищеебам дома строить, так? Люди просят угомонить меня немного. Брату ничего не остается, кроме как позвонить мне. Потом я ему признался, что на его просьбу я положил хуй. Он мне признался, что примерно на это и расчитывал, лишь бы я там совсем цирк не устраивал. Тем временем из местной администрации выезжает десант в направлении моего дома. Дома у меня злая собака да мамка, которая слегка страдает от похмелья и отдыхает в дальней комнате. Несолоно хлебавши десант уезжает и повторяет попытку через пару часов. У мамки там все знакомые, та слегка удивлена. «О, чего это вы в гости приехали? Марта, а ну иди на место!..» В общем, усаживаются они у меня в доме и начинают беседовать. Мол, так и так, ваш сын на участок наблюдателем от Прохорова приперся. Разговаривают очень вежливо и виновато. Попутно выдают замечательные фразы, большая часть которых, к сожалению. история не сохранила. — А этот Прохоров, он у него что, кумир? Или такое: — Ну вы же понимаете, что будет, если к власти придут ненужные люди! Мамка ржет и объясняет, что, мол, хватит хуйню нести, а про мое наблюдательство она ничего не знает. Десант уезжает. А Путин таки набрал 60 с чем-то процентов на моем участке.

На полном серьезе считаю главным достижением рунета не рутрекер (хуйня полная) или флибусту (она норм, в целом), а вебм-треды на двачах, по мощности способны иногда побороться с современным искусством вполне (хотя в основном хуйня, конечно, "как и все в нашем мире").

Норм http://ybogdanov.github.io/history-timeline/

Здесь самый главный миф – это убеждение в том, что телефонная связь представляет собой естественную монополию. Целым поколениям студентов экономисты объясняли, что телефонная связь – это “классический” пример “ошибки рынка” [market failure], что из соображений “общественного интереса” здесь необходимо правительственное регулирование. Но, как недавно продемонстрировал Адам Тирер [Adam D. Thierer], в телефонной монополии, которой много десятилетий обладала Эй-Ти-энд-Ти [AT&T], не было ничего “естественного”; она была результатом правительственного вмешательства в чистом виде [54]. Когда в 1893 году истек срок действия первоначальных патентов Эй-Ти-энд-Ти, сразу появились десятки конкурентов. “К концу 1894 года более 80 новых независимых конкурентов захватили уже 5 процентов рынка… к началу следующего столетия существовало уже более 3000 конкурентов” [55]. В некоторых штатах одновременно функционировало более 200 телефонных компаний. К 1907 году конкуренты Эй-Ти-энд-Ти захватили 51 процент рынка телефонных услуг, а их цены резко упали. Более того, вопреки стандартным описаниям теории естественной монополии, прилагаемым к телефонной промышленности, не было никаких свидетельств экономии на масштабах производства или ограничений на возникновение новых участников рынка [56]. Возникновение телефонной монополии стало результатом заговора между Эй-Ти-энд-Ти и политиками, которые хотели использовать лозунг “всеобщей телефонизации” для подкупа своих избирателей. Политики стали обличать конкуренцию как “разрушительную”, “расточительную”, “ведущую к излишнему дублированию”, а разнообразным экономистам предлагались деньги за выступления на слушаниях в Конгрессе, где они торжественно провозглашали телефонную отрасль естественной монополией. Одно из таких слушаний пришло к выводу: “В области местной телефонной связи конкуренция не ведет ни к каким положительным результатам” [57]. Крестовый поход за создание монополизированной телефонной отрасли с помощью правительственных решений в конце концов завершился победой – когда федеральное правительство в 1918 году использовало Первую мировую войну как оправдание для национализации всей отрасли. Эй-Ти-энд-Ти продолжала управлять телефонной системой, но уже под контролем правительственной комиссии, которую возглавлял генеральный почтмейстер США. Как и во многих других случаях государственного регулирования, Эй-Ти-энд-Ти вскорости “захватила” регулирующие органы и стала использовать регулирующие механизмы для устранения конкурентов. “К 1925 году практически каждый штат установил жесткие регулирующие правила; более того, во многих местностях конкуренция в области местной телефонной связи либо косвенно подавлялась, либо прямо запрещалась” [58].

Горен, я тебе дам совет по старой дружбе. Если хочешь перестать быть сперматоксикознком и чтобы тебе давали, для начала перестань быть попозиционером. Девушки не любят борцунов, им с ними не комфортно. Они любят таких вот как Комар или как Хиртворк, которые живут в реальном мире, а не витают в облаках. которые понимают свое место в мире и делают что от них надо. А на всяких бунтарей только малолетки клюнут может быть, но им такие старперы как ты не интересны. Короче советую тебе перестать борцунствовать и стать нормальным человеком там глядишь и найдешь себе какую-нибудь, а следовать моему совету или нет решай сам. Если ты еще не совсем поехавший ты подумаешь над моими словами, а если ты совсем уже чокнулся со своей попозиционной философией то тут медицина бессильна.

> 15-летний Саша, которого бандиты выгнали из родного Донецка, на досуге забалабенил сайтец http://novoross-army.com/. Сайт предполагал вход только для "своих", то есть для пользования сайтом нужно было пройти процедуру регистрации и заполнить соответствующую форму. Вот таким нехитрым способом мальчик Саша собрал данные 2027 военных преступников и передал их "украинским карателям" - центру "Миротворец". Наемники сами слили свои данные абсолютно добровольно. Саше - респект, украинцам - профит! Лол

а где этот сайт где ответы всех на все посты на бнв? есть еще такой?

Лайк всякий раз идя в школу, проверяешь надел ли штаны.

Циферки еще не вернулись?