http://www.kommersant.ru/doc/2895938
По вопросу производства фирмы запрашивали дополнительную информацию, а по сути, просто тянули время, продолжая получать прибыльные заказы из СССР. И тогда свои услуги советскому правительству предложил американец Арманд Хаммер. Его деловую хватку и предприимчивость в 1921 году высоко оценил сам Ленин. Так что 22 сентября 1925 года зампредседателя ВСНХ СССР Г. Л. Пятаков подписал с Хаммером концессионное соглашение, в соответствии с которым американец обязался наладить в Москве выпуск карандашей, перьев и прочих канцелярских принадлежностей.
Концессионер, как он много позднее признавался в своих мемуарах, не знал о способах изготовления канцтоваров ровным счетом ничего:
"Мне удалось заключить важное и, как показали последующие события, весьма прибыльное концессионное соглашение, но я не имел ни малейшего представления о производстве карандашей".
А потому он отправился в Германию, в Фюрт, где находилась компания "А. В. Фабер". Там очень строго охраняли свои технологические секреты, и потому Хаммер нашел обходной путь — решил переманить знающих сотрудников фирмы, предложив им невиданный по меркам Германии заработок. А с вывозом ценных специалистов в СССР Хаммер справился с помощью советских товарищей:
"Паспорта для них пришлось заказывать в Берлине, где Фаберы не пользовались достаточным влиянием, чтобы чинить мне препятствия. Затем нам пришлось проявить всю изобретательность, чтобы получить для них русские визы; если бы их выдали в Берлине, Фабер наверняка узнал бы об этом. Мы отправили наших новых сотрудников с семьями в Финляндию, объявив, что они едут в отпуск, где в Хельсинки их ждали визы для поездки прямо в Москву".
Помимо этого Хаммеру удалось разместить заказы на оборудование для будущей фабрики в Москве и обзавестись планом будущего производства. Оставалось найти деньги для того, чтобы концессия заработала. А это оказалось совсем непростой проблемой. Хаммер должен был вложить в концессию собственные средства и привлечь зарубежных инвесторов. Однако того, что он смог собрать явно недоставало для запуска производства. И потому Хаммер обратился к советским банкам, которые веря человеку, ценимому Лениным, выделили ему кредиты.
А вместо иностранных инвесторов концессионер нашел других — в СССР. Вложить деньги в его предприятие согласились предприниматели эпохи новой экономической политики — нэпманы. Их привлекала не только возможность получить прибыль с вложений. Хаммер, как и другие концессионеры, имел право часть прибыли переводить за границу. Причем покупать валюту по твердому государственному курсу, о чем подпольные советские миллионеры могли только мечтать.
ОГПУ, а с его помощью ответственные товарищи, были прекрасно осведомлены о том, что Хаммер нарушает основополагающие принципы концессионной деятельности, но закрывали на это глаза. Ведь самой важной задачей было прекращение валютных трат на канцтовары.
Пользуясь полной или почти полной безнаказанностью, Хаммер легко расправился с главным конкурентом на советском рынке — фабрикой Мосполиграф. Ему требовались опытные рабочие, и он их получил без особых усилий, установив зарплату в полтора раза выше, чем на государственном предприятии. Правда, некоторые набранные работники привычно продолжали злоупотреблять спиртным и прогуливать. А избавляться от них мешало советское законодательство: на каждое ухудшение условий труда работника или его увольнение требовалось согласие профсоюза. Но концессионер справился и с этой проблемой. Он сделал все, чтобы в состав профсоюзного комитета фабрики — фабком — вошли послушные ему люди, и дисциплина вместе с качеством труда поднялись на должный уровень. В результате качественные и широко разрекламированные карандаши Хаммер продавал втрое дороже Мосполиграфа и, несмотря на это, оставил конкуренту лишь мизерную долю рынка.
Дела Хаммера шли не просто замечательно, а сказочно. О быстром росте выпуска продукции он писал:
"Наше производство увеличилось с пятидесяти одного миллиона карандашей до семидесяти двух, а стальных перьев — с десяти миллионов до девяноста пяти. Число рабочих и служащих возросло с четырехсот пятидесяти до восьмисот, а средняя месячная зарплата — со 122 рублей до 154 рублей. Мы не только полностью удовлетворяли спрос в Советском Союзе, но и экспортировали около двадцати процентов продукции в Англию, Турцию, Персию, Китай и на Дальний Восток. Наши карандаши и перья стали использовать в каждой школе и учебном заведении Советского Союза, и написанное на них имя "Хаммер" стало известно каждому русскому. На рекламе нашей продукции была изображена статуя Свободы, самый популярный сорт карандашей мы назвали "Бриллиант"".
Но все шло замечательно только до тех пор, пока от рекламы канцтоваров он не перешел к саморекламе. Он должен был опубликовать баланс своего предприятия, но вряд ли стоило делать это так громко и широко. Видимо, концессионер пытался привлечь новых инвесторов для расширения производства. Однако вместо этого привлек внимание высокопоставленных советских руководителей. В балансе на 1 сентября 1927 года значилось, что при капитале концессии в 710 684 руб. 91 коп. прибыль составила 3 362 558 руб. 15 коп. Концессионер выплатил советскому правительству 1 838 592 руб. 22 коп. Его чистая прибыль составила 1 523 965 руб. 93 коп.
Эти цифры задели многих ответственных товарищей за живое. Страна остро нуждается в деньгах для подъема промышленности, а американец, пользуясь предоставленными ему советским правительством льготами, положил в карман больше полутора миллионов рублей. В то время как руководящие партийные и советские работники имели в 1927 году установленный максимум зарплаты — 175 рублей в месяц. Мало того, иностранные компании, с которыми велись переговоры о концессиях, начали требовать, чтобы советское правительство гарантировало им такую же прибыль на вложенный капитал.
Поэтому в 1928 году Главный концессионный комитет (ГКК) начал настоящую войну против сверхприбылей концессионных предприятий.