http://kashin.guru/2014/03/21/neotsosal/

Сейчас я уже понимаю, что это было странно.
Нас сто двадцать, кажется, человек, всем по двадцать лет, все одного пола, живем все в тесных замкнутых помещениях по двадцать человек в каждом, но при этом и мест, где тебя никто не видит, на судне тоже много, уединиться, если что, есть где. Более того — у меня с того времени осталось какое-то гигантское количество фотографий, на которых мы то обнимаемся, то сидим голые, то, радостно демонстрируя камере член, мочимся в швартовный клюз (неважно, что это такое, но он сделан не для того, чтобы в него мочиться), или вот, пожалуйста — выстроились перед камерой, поснимали с себя трусы и показываем камере задницы. Ну и в душ, опять же, ходили вдвадцатером. Мыло иногда роняли, как в армейских анекдотах. А, бывало, после ночной вахты вдвоем с напарником в том же душе глубокой ночью сядешь с банкой пива на двоих — сидите вдвоем в темноте на скамеечке, пьете пиво, байки какие-то друг другу рассказываете, романтика.
И при таких вводных данных — ни за те полгода, ни за предыдущий рейс, который был покороче, но тоже длинный, три месяца, — за эти месяцы ни разу не было случая, чтобы все эти голые фотографирования, или дружеские объятия, или походы в душ, или что-нибудь еще из того же смыслового ряда вызвало бы неловкую ситуацию любого рода. Ни заржать «Гомосятина», когда к тебе кто-то лезет обниматься, ни обнаружить шевеление в складках форменных брюк, когда товарищ прикасается к тебе рукой, ни, столкнувшись в темном коридоре с записным хулиганом, услышать от него добродушную угрозу типа «Я тебя сейчас выебу». Вот я сейчас даже хотел бы что-нибудь такое вспомнить в рамках общего тренда, и даже не то что обидно, просто странно, что у нас на огромном учебном парусном судне никакой гомосексуальностью не пахло в принципе. Ни в нашей реальности, ни в рассказах ветеранов. Вообще ничего.