Вновь говорю, я не вижу Богохульства. Я совсем не против того, чтобы светский суд дал четкую квалификацию этим действиям и даже какое-то наказание. Но я против того, чтобы православные выглядели дебилами. Я не пусек защищаю, я защищаю свою родную любимую Православную Церковь. Вот, говорят, они совершили святотатство и богохульство. Остановитесь вы, дайте себе отчет в тех словах, что вы говорите! Святотатство – это кража святыни. Они чего-то из храма украли? Нет! Богохульство – это хула на Бога. Но разве они что-то хулящее про Бога сказали? В песенке, которая там так и не была спета, говорилось «Богородица, стань феминисткой». Такое предложение неприемлемо для православного христианина, но не все неприемлемое есть именно богохульство. Эти женщины сами себя считают феминистками, поэтому их желание видеть Богородицу рядом с собой не включало в себя ругань в адрес Божией Матери. Если уж говорить о мотивах – то богохульного мотива тут явно не было. Если мы ищем параллели в церковной истории — там идут новгородские полки на тверичей или наоборот, московские на Псков, и при этом каждый молится «Богородица, стань с нами, будь с нами! Будь необоримой стеной, именно нашей крепости, нашему кремлю». Так что же более богохульно? В гражданской войне, междоусобице призывать Богородицу защитить хищные интересы данного князя, который ради обогащения своей казны готов перерезать тысячу-две людей – или же желание видеть Богородицу членом движения в защиту прав женщин? Что касается выражения «срань Господня», давайте разберем в нем составные части. Чтобы никому не было обидно, давайте говорить про меня. Как христианин, я — Божий. По делам моим, конечно, я срань. Совмещаем одно с другим и получаем диагноз. Что здесь богохульного?