Не скажу точно чем я был удивлен больше, импровизированной канцелярией взвода, напоминающей офис фирмы "рога и копыта", или прапорщиком, с кем предстояло работать. Комнатка 3x4 с видом на плац, три стола, заваленных бумагой, бюджетный ноут со спермеркой, стоящи на тумбочке из расположения (солдатской), принтер на стуле. Со своим старшиной я познакомился уже отойдя в туалет и выслушивая его недовольство по поводу того, что мне нельзя было ответить "ты чо орешь", когда тот подошел сзади и что-то там громко выкрикнул в мо адрес. Прапорщик много курил и рассказывал, куда я попал и каковы мои обязанности здесь. Было очень мерзко. В условиях постоянных ругательств и дыма я провел месяц, часто живя по собственному распорядку, я работал во время сончаса после обеда и после отбоя, я испечал несколько картриджей и выслушал дюжину выговоров за косяки. Приказ по сути был один: сделать охуенно, но зачастую реализация шла через интерфейс: релиз - активная разработка с нуля, зачастую командиры сами не знали, как должен выглядеть продукт, нервно считая вылетающие из принтера листы, подлежащие категории Мусор. Я не ходил в парк, в то время, как все приходили черные после работы, я всегда был чист, я был белым воротничком в прямом смысле: я мог не подшивать воротничок несколько дней и он был ослепительно белый. Документы имели разный характер, но все они не имели ценности, они были созданы по долгу необходимости, продиктованной любовью к бумажкам в этой стране. Приходилось разрываться между несколькими командирами, которые порой ставили смутные задания, описывая их двумя словами, давали противоречащие приказания. Со сослуживцами отношения были умеренно нормальные, хотя я всегда был загружен на сотню, пытаясь понять, чего от меня хотят. Никому уже не было весело, служить предстояло еще немало. Надо мной шутили, если не сказать смеялись, но никогда данный вид развлечений не переходил в унижение. Смеялись над тем, что я не могу в происходящий неочевидный порядок, забываю армеские штучки и живу по стандартным человеческим устоям. Я же смеялся внутри над ними, как губки они впитали порядок и чтут его, как будто устав - единственный путь сделать Это.