>У каждого было в жизни плохо, и он думает: «Я сейчас умру. Мне так плохо, я сейчас умру». А тут прямо это ощущение «Я сейчас умру», оно накатывает и накатывает. И вот мой пресс-секретарь Кира [Ярмыш] сидела рядом, и я думаю, сейчас она, конечно, подумает, что я какой-то больной, но я закрыл компьютер и говорю: «Кира, можешь поговорить со мной?» — потому что мне нужно сконцентрироваться на каком-то голосе, потому что реально это все плывет. <…> Сидел и думал, а что это вообще происходит? Потому что ни сердце, ни желудок… Ты не можешь… Обычно, когда тебе плохо, ты можешь проанализировать себя ну и разложить это: у меня болит сердце, у меня болит живот, у меня нога, не знаю, голова болит или я простудился. А здесь ты не можешь понять. И я говорю: «Поговори со мной». Ну, она так посмотрела на меня удивленно, говорит: «Хорошо». Что-то начала говорить, я вижу, рот открывается, что-то говорит, но не очень понятно. Едет мимо бортпроводник, и я думаю «Возьму попить», потом думаю: «Нет, лучше-ка я пойду в туалет умоюсь, наверное, мне полегчает». И уже как-то босиком пошел в туалет, зашел, умылся раз, умылся два, посидел минуту. Думаю «Сейчас еще посижу», потом думаю: «Нет, не смогу уже выйти сам». И тут в этот момент… Знаешь, я, потом, когда анализировал, это, может, звучит странно, наиболее близкое описание — это дементоры в «Гарри Поттере». Роулинг пишет, что, [когда] дементор тебя целует, тебе не больно, а жизнь — уходит. Вот абсолютно не больно, но главное поглощающее тебя ощущение — типа, я сейчас умру. <…> Я выхожу, вижу какой-то ряд недовольных людей, в голове мелькает мысль, что я минут десять был в туалете… Думаю, надо как-то попросить о помощи, нужно идти на свое место, наверное, даже не дойду. И неожиданно для себя я поворачиваюсь к бортпроводнику и говорю: «Меня отравили, я сейчас умру». И просто ложусь ему под ноги. Это сейчас звучит очень… Ну, то есть это дичь. И бортпроводник смотрит на меня с легкой ухмылкой, потому что думает: «Ну, какой-то ненормальный человек». Наверное, он подумал, что меня отравили томатным соком или макаронами. И он уже хотел сказать: «Мы вас не могли здесь ничем отравить», — но я уже ничего не слушал, я лег под ноги с твердым намерением умирать, потому что вот это ощущение, что весь организм тебе говорит: «Алексей, пора прощаться». помойму навэльному кислота не зошла прост, перенервничал што называеца