В древнем Риме рабы величали своего господина Ipsimus. Если ipse переводится как «он сам», то в превосходной степени ipse — ipsimuss заложен следующий смысл: «еще больше, чем он сам», чем все остальные «он сам». Именно так превосходная степень доминирования, власти определяет в рамках своего термина степень раболепства, над которым довлеет превосходство. В общественной жизни предельная зависимость раба от предельной идентичности господина постоянно подтверждается самими подчиненными, отказавшимися от всякой личной жизни. Любое маленькое человеческое существо вынуждено подчиняться — с того момента, как подчиняет себе самого себя, то есть становится ego, — ходу своего собственного развития постольку, поскольку приобщается к языку сообщества, к которому принадлежит. И душа его преисполнена покорности и веры. Отчего мятеж всегда бывает таким легким и, одновременно, таким невероятно редким? Древнеримское понятие Ipsimus порождает слово-преследователя — «Он». Он, которому параноики верят, как родному отцу. Этот неукротимый Ipsimus зовется тираном в аристократических обществах. Этот божественный Ipsimus зовется большинством в обществах демократических. Они говорят, что я... Они хотят, чтобы я... Они думают, что я...Это уже не просто добровольная эгофория*, которая воодушевляет на поступки того, кто наделен умом и сердцем: это Доха, превратившаяся в ipsima мнение, ставшее главенствующим. Это всеобщее мнение, ставшее законом. Это «закон рынка», ставший желанием. Это непрерывные опросы общественного мнения. Это прогнозы результатов выборов, предшествующие выборам и с каждым разом влекущие за собой все более кровавые последствия. Люди, неужели вы никогда не перестанете обрекать себя на лишения, чтобы кормить Верховного Инку, Фараона, Господа бога, императора Наполеона I?! Увы, человеческие социумы не желают расставаться с религией, которая их одурманивает, которая стравливает их друг с другом, которая воспевает войны (а те, в свой черед, без конца подогревают их энтузиазм и их слепую веру). Презреть общественное мнение, перестать верить в общепринятые ценности, отгородиться от нескромных взглядов, предпочесть чтение слежке, защитить павших от живых, которые их поносят, спасти то, что невидимо, — вот в чем состоит истинная добродетель. Те немногие, что находят в себе уникальное мужество под названием «бегство», возрождаются в чаще леса.